найтм сопричастный и деепричастный оборот Кольча-младший вступил в колхоз и женился

Найтм причастный и деепричастный оборот


Кольча-младший вступил в колхоз и женился другорядь. В нашем доме появилась песельница и хохотунья Нюра, беловолосая, легкая нравом, прыткая на ногу. Она пришлась мне по душе, и мы с нею сделались приятелями. Но с бабушкой у них не ладилось. Бабушка самолично сосватала Кольче-младшему жену, степенную, кроткую, телом дебелую. Я и позже не раз подмечал, что люди генеральского склада души не чают в тех, у кого нрав ангельски-тихий. Но времена, когда женили, а не женились, к большому огорчению бабушки, прошли. Как-никак город от нашего села находился всего в 18-ти милях, и желая отгораживали его от нас утесы, скалы да перевалы, все равно свободный, грешный его дух долетал к нам и перекладывал все ввысь дном.
Бабушка проклинала городское поветрие, сулила глад и мор, стращала людей тем, что будут по небу летать стальные птицы и пламенные змии, что льдом и морозом покроется земля, как сказано в каком-то Писании, которого она не читала и читать не могла, потому как грамоты совсем не знала.
Глад наступил. Мор, хоть и маленькой, тоже был, стальные птицы аэропланы, летали над горами. Все сбывалось по бабушкиному Писанию. и 2 текст буду благодарен если найдете
И 2
Получив на сплавном участке пайку отца и Августы, Кеша связывал либо сколачивал два бревна, приспособлял на них кастрюлю с ухой, в кастрюлю чашечку с кашей, в кашу горбушку хлеба. Затем избирал дощечку, какая полегче, и с таким "веслом" отбывал к селу, где я, бабушка и Шарик ждали его. Так как за харчем бежал не один Кеша и плавать все обожали, то скобы со сплавного участка все перетаскали, добрую проволоку извели.
Раз Кеша связал два толстых бревна завалящим концом веревки и поначалу плыл хорошо, песню напевал: "Налеко в стране Иркуцкой". Салик шел ходко, бухал в боны, в бревна. Но вот поволокло салик к Манскому быку. Бык этот выступал в реку, вода била в его каменный угол. Тут, как у Караульного быка, имелся унырыш, только еще глубже, провальней. Клокочет, бурлит вода в унырыше и, взлохмаченная, мятая, кругами выбрасывается оттуда, мчится под нависшим чревом заржавелого утеса.
Кеша под Манским быком проплывал много раз, ничего не побаивался, еще звучнее песню кричал, чтоб эхо под горой эхало. Но беда нагнала его в самый неподходящий момент. Лопнуло весло. Обломком дощечки Кеша не урулил салик, его затащило под бык, стукнуло и бревна разошлись лопнула веревка. Кеша не о себе и не о салике заботился в ту гиблую минутку, о кастрюле с пайкой. Кастрюлю он сграбастал, не отдал ей утопнуть. Меж тем ушла от него половина салика. Остался Кеша на одном бревне и, чтоб не сверзиться в воду, сел на бревно верхом, спустил ноги в реку и понесло его, завертело, как желало, потому что рулить совсем нечем, в руках кастрюля, ноги бревно задерживают.